В Школе копимаркетинга Сергея Трубадура Гелию Харитонову любят все. Это относится и к руководителям, и к студентам. Она умна, добра, талантлива. Гелия — чудесный наставник. Все ее замечания — это мягкие и корректные советы. Хочется выполнить все правки и заслужить похвалу, на которую она не скупится. У нее получается не только научить писать тексты начинающих веб-райтеров, но и вселить в слушателей курса уверенность в своих способностях.
При этом она — профессиональный журналист, куратор курса «Взлет веб-райтера». Еще и человек, который придумал локацию для повышения грамотности на Острове (закрытый клуб для веб-райтеров Остров, — Примечание авт.). Автор, раз в две недели выпускающий теплые и интересные дайджесты Школы. При этом многодетная мама, счастливая бабушка внука и любящая жена. Как при такой загруженности Гелия все успевает — не понятно. Кажется, у нее безразмерные сутки.
— Привет, Геля. У тебя очень редкое имя. Сразу возникает ассоциация с Солнцем (Гелиос в греческой мифологии — бог Солнца). Оно очень тебе подходит, ты — солнечный и светлый человек. Родители рассказывали, почему тебя так назвали и откуда взяли такое необычное имя?
— Меня так назвала мама. Неожиданно для всех. Она говорила, что в то время шел какой-то фильм, где героиню звали Гелия. Ей очень понравилось это имя. Потом вроде у Есенина где-то встречала.
Я в детстве не очень любила свое имя, потому что с первого раза никто не понимал, как меня зовут. И тогда я говорила: Галя, только вместо буквы А — Е. Конечно, повторять мне это надоедало и не нравилось.
Только со временем я полюбила его. Именно полную форму — Гелия. Тезку (именно Гелю-Гелию, а не Ангелину или Гелену) встречала за всю жизнь единожды — это Гелия Делеринс, французская журналистка.
— Кстати о журналистике, ты профессиональный журналист. А пыталась ли когда-нибудь подработать, взяв заказ в интернете?
— Да, я пишу уже не одно десятилетие. Писать люблю. У меня нет страха, что я могу не справиться с каким-то текстом, не написать материал на какую-то тему. НО. Я ни разу не брала заказов в интернете. Долгие годы мне это было не нужно. Я очень любила свою работу, место своей работы, ее специфику. Не было нужды менять что-то и задумываться о смене деятельности.
Но, к сожалению, в последние годы бумажные СМИ стали стремительно вытесняться электронными средствами коммуникации. Тиражи начали падать. Многие газеты и журналы закрылись, не выдержав конкуренции. Наше издание не стало исключением. Пока еще держимся на плаву. Но подписка стремительно падает. А поскольку только за счет нее мы и существуем, то недалек тот час, когда достигнем точки невозврата. Каждые полгода тираж уменьшается.
Поэтому я стала задумываться и смотреть в сторону написания статей для интернета. Пошла изучать соответствующие сайты и с изумлением прочитала, что к кандидатам предъявляются требования, которым я не соответствую. В объявлениях о вакансиях было прямо написано, что НЕ нужен человек, работавший в бумажных СМИ.
И я понимаю почему. Сейчас совсем другое время. Если посмотреть фильмы прошлого века, то они покажутся затянутыми, в них будто ничего не происходит, одна сцена может длиться больше минуты. Ныне всё не так. Всё более стремительное. Без особых предисловий, объяснений. Клиповое сознание. Быстрые тексты. Надо сказать сразу и по делу, иначе читатель уйдет. Предложения короткие. В текстах много воздуха. В интернете же места валом. Это вам не газетные полосы, где ценится каждая строчка. В электронных СМИ куча абзацев, огромные поля, экономить не надо. А стало быть — писать можно что угодно, о чем угодно, как угодно. И на всякого автора найдется свой читатель.
Я еще ни разу не рискнула взять заказ на текст в интернете. Не умею писать на поток. На так называемые килознаки. Мне важно содержание. Язык. Стиль. Логичность. Искренность. Теплота. Я это очень ценю — и в людях, и в текстах. Это, если можно так выразиться, штучный товар. Он быстро не делается. А значит, на биржах я буду получать копейки. Потому что те расценки, которые там существуют, это какое-то недоразумение.
— Так что же тебя привело в Школу копимаркетинга Сергея Трубадура на курс «Взлет веб-райтера»? И почему именно эта школа?
— Я потому и пошла в Школу Сергея Трубадура — чтобы научиться писать так, как требует сегодняшнее время. Вернее — переучиться, доучиться. Я особо не мониторила подобные школы. У меня в ФБ в друзьях есть девушка, которая пишет очень классные продающие тексты. А я там же публиковала свои рассказы. Она их лайкала, писала теплые комменты. Вот я и отправилась к ней в личку с просьбой посоветовать какую-нибудь школу или курсы, где бы я могла поднатореть в профессии веб-райтера или копирайтера. Тогда для меня разницы между ними никакой не было. Она мне дала ссылку на Школу Сергея Трубадура, в которой как раз шел набор на «Умные лендинги».
Я понятия не имела, что такое лендинг, тем более умный. Послушав часть вебинара, я поняла, что это действительно для очень умных «лендингистов», и робко написала в чат, мол, видимо, дверью ошиблась, заплутала в Школе. Мне предложили для начала поиграть в «Статейный автор: начало». Игра оказалась увлекательной и ненапряжной. А потом последовало предложение пойти на курс «Взлет веб-райтера». А поскольку я уже сказала А, то нужно было говорить и Б. Так я здесь и оказалась.
— Сейчас ты куратор курса «Взлет веб-райтера». Теперь ты проверяешь и редактируешь тексты студентов курса. Как получилось, что тебе предложили эту работу?
— Пока я училась на «Взлете», Виктория Закальная — мой прекрасный наставник, неоднократно хвалила мои тексты. Порой даже недоумевала, чему, собственно, я пришла учиться.
Конечно, это было очень приятно. Я понимала, что основы знаю, скелет есть. И даже «мясо» какое-то имеется. Но мне нужны были именно те тонкости и нюансы, которые требуются сейчас в веб-копирайтинге. А редактированием текстов и вычиткой я занимаюсь на своей основной работе.
Очень скоро мы с Викой стали как бы партнерами — я у нее училась, она у меня чему-то. К тому же отношение к студентам в Школе особое, душевное: интеллигентность, корректность, забота и внимание. Конечно, мне это очень нравилось. А кому такое не понравится?
Поэтому, когда моя учеба подходила к концу и в Школе шла полным ходом подготовка к запуску Острова, Вика предложила побыть волонтером. Я с радостью откликнулась, потому что расставаться с такой прекрасной командой не хотелось. Вика увидела мою горячую любовь к слову, оценила уровень грамотности и предложила создать на Острове отдельную локацию, посвященную правилам русского языка. Я согласилась. Так появились «Зарубки на носу», которые, кстати, ждут своего продолжения.
С появлением Острова увеличился поток студентов на «Взлет». Вике трудно было уже справляться одной. К тому же у нее огромная загруженность в других сферах, я вообще не могу уложить в голове, как эта талантливая, фонтанирующая идеями, креативная, умная девушка все успевает делать (интервью с Викторией, можно прочитать на сайте Школы, — Примечание авт.). Она предложила мне и еще трем выпускницам «Взлета» попробовать себя в роли кураторов. Вот мы и пробуем (смеется). Насколько успешно — судить студентам.
— Все люди разные, и студенты — не исключение. Некоторые могут очень остро реагировать на правки своих шедевров. Я знаю, что ты ранимый человек. Как тебе удается справляться с чужим негативом? Оставаться спокойной и очень терпеливой.
— Сказать по правде, пока я не встречала такой болезненной реакции на свои правки. Наверное, Господь хранит меня. Потому что я не знаю, как буду справляться. Правда. Знаешь, человек может думать о себе одно, что он, допустим, в такой-то ситуации поведет себя определенным образом. А потом это случается, и он сам от себя не ожидает того, что делает и как поступает. Поэтому могу только надеяться на свое благоразумие и спокойствие. Если что, попрошу помощи у Вики, она очень хорошо умеет утешать и вселять веру в свои силы.
— А ведь ты закончила УрФУ им. первого Президента России Б. Н. Ельцина. Что привело тебя на филологический факультет? У каждого подростка есть мечта или представление о том, кем он хочет быть. Как ты видела себя в будущем?
— Мне кажется, что у подростков еще действительно мечты. Понимание того, кем они хотят быть, не сформировано.
Восемь лет я прозанималась балетом, с первого класса по восьмой включительно. Отвела меня в хореографическую студию мама, это была ее мечта. Не моя. То есть я заниматься-то занималась. Как говорили педагоги, у меня данные есть, талант, но я была патологически ленива. Поэтому данные так и остались данными. Способности — лишь малый процент успеха, всего остального надо достигать, нарабатывать, трудиться, а я этого не хотела. И после каникул перед девятым классом просто не вернулась в студию.
Все мальчики в мое время хотели быть космонавтами, девочки — актрисами, вот и я хотела быть артисткой, в кино сниматься. В девятом классе пошла в театральный кружок. А в десятом даже поехала с подружкой в Москву поступать в ГИТИС, заодно и во ВГИК. Итог понятен, но тогда я реально считала, что театральное искусство без меня многое потеряло.
Мама, пережив разочарование, что я не стала балериной, считала: следующее, что я умею делать, это писать. Она разговаривала с учительницей по русскому языку, причем это была не одна учительница. В предыдущей школе сам учитель приходил к маме, а не она к нему, и настоятельно рекомендовал направлять меня в сторону журналистики. Все это, наверное, было правильно, но мной не осознавалось. Мне были ближе все эти манекенщицы, артистки, певицы (ага, я еще и пела в вокально-инструментальном ансамбле) — вот что-то такое девичье.
Ну, а потом, когда уже и балет, и театр были похоронены, я прислушалась к взрослым и поехала поступать на факультет журналистики. Чтобы попасть на эту специальность, нужны были публикации. С этим проблем не возникло, к тому времени я уже печаталась и публиковалась. По стечению обстоятельств на журфаке я не оказалась (о злоключениях при поступлении можно прочесть в статье Гелии На кончике пера: профессия — журналист, — Примечание авт.). Я стала учиться на филологическом факультете, возможно, тем лучше.
Мне кажется, любовь к слову приходит в течение жизни, она не статична, она все время развивается, не то что вот пришла и осталась навсегда. Она растет, становится глубже, объемнее. Появляется множество оттенков, особенностей.
Я верующий человек, когда прочитала это библейское: «В начале было слово» и задумалась, у меня аж дух захватило. Представляешь: одним только словом Бог создал все, что есть, весь мир — животный, растительный, воду, землю, небо, человека… И даже если не быть верующим человеком. Всем под силу понимать, какую силу несет слово. Им можно утешить, подарить надежду, исцелить. И им же можно ударить, отхлестать, словом можно убить. Поистине «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Слово имеет огромную силу. Даже взять, как мы разговариваем, что мы говорим. Слово — это оружие, инструмент такой силы, что оно заставляет склонять голову перед ним и уважать как минимум.
Потом мне очень нравилась этимология слов, откуда они произошли, как взаимодействуют, как развиваются. Вот, допустим, для меня было интересно узнать, что «кольцо», «коляска» и «колбаса» — это родственные слова, произошли от: «коло, круг». Я никогда об этом не задумывалась раньше. А, оказывается, «комната» названа потому, что первоначально это было помещение с камином. В основу слова «долото» был положен глагол «долбить». «Яровые» — от исчезнувшего в русском языке слова «яро» — «весна». «Зеркало» (старое «зерцало») — от «созерцания, видения». Удивительно такие вещи находить, узнавать о чем-то. И так это захватывает, когда уходишь в какие-то такие дебри, ну, не дебри, в глубины погружаешься. Поэтому я стала настоящим фило-логом — я люблю слово. И мне это только помогло и в общении с людьми, и в написании текстов.
— Обычно с такой специальностью идут в преподаватели. Работала ли ты когда-нибудь в школе или колледже?
— Два года после университета я проработала в школе учителем русского языка и литературы. Но поняла, что это не мое. Возможно, я была молода, легкомысленна, но педагогикой не грезила точно. Сейчас, может, я бы и смогла найти общий язык с подростками, но тогда я этого совсем не хотела.
Сейчас я очень люблю то, чем занимаюсь, спасибо маме и этим моим двум учительницам за такое точное попадание в цель. Потому что словом как инструментом можно украсить мир, принести много пользы. Например, у нас в газете есть рубрика «Общее дело», мы помогаем деткам больным. И я прекрасно понимаю, я вижу, что много зависит от того, как ты расскажешь, как преподнесешь, какими словами опишешь человека и его проблему. Откликнутся читатели на твое слово, захотят и пойдут ему помогать, или эта информация пройдет мимо них. И когда ты понимаешь, что в твоих руках вот такое оружие, то тут и осторожность нужна, и трепет какой-то перед его мощью, и ум, потому что «слово не воробей» — это действительно так. Надо все взвесить и тысячу раз подумать, прежде чем что-то произнести, иначе потом придется пожинать плоды и устранять последствия, а это бывает очень сложно и больно.
— Твой муж — главный редактор в церковной газете, а ты — выпускающий. Как судьба свела вас вместе? И как вам удается, не расставаясь даже на работе, сохранять прекрасные отношения?
— Много лет назад я принесла в эту газету статью, которую «зарезал» главный редактор православного глянцевого журнала (ага, такое вот неожиданное сочетание), в котором я на тот момент работала. Мне было ее очень жалко, потому что она была интересной. Я в эту статью вложила много труда и души. В общем, принесла. Газета ее с радостью опубликовала. Когда главред журнала узнал об этом, то возмутился и предложил мне уволиться. А в газете меня тут же взяли на работу. Вот так мы оказались рядом с моим будущем мужем.
Два года мы с Андреем (так его зовут), который был главным редактором в газете, присматривались друг к другу. Я работала и видела, какой это прекрасный человек, просто замечательный. Но мне и в голову не приходило ничего романтического.
Он очень любил покупать книги. Разные. В том числе детские. Помню, однажды он рассматривал красочную книжку Андерсена «Снежная королева». У нас в редакции есть обеденный стол. Мы с ним сидели друг напротив друга, он листал книгу, а я пила кофе и смотрела на это его занятие. И спрашиваю: «А зачем вы скупаете детские книги?» Он говорит: «Вот будут у меня дети, я посажу одного на правое колено (и хлопает себя по нему), второго на левое (и хлопает теперь по второму) и буду им читать книжку». И я помню, что от всего сердца пожелала ему, чтобы это все в его жизни сбылось! Потому что такой прекрасный человек достоин замечательной семьи. Мне и в голову тогда не могло прийти, что этих детей ему рожу я.
Я не предполагала, что нравлюсь ему. Да, он проявлял заботу обо мне. Именно не знаки внимания, а заботу. Но он о многих людях беспокоился, помогал, поддерживал — и материально, и физически, и морально. А тут к нам на гастроли приехала Волочкова с «Лебединым озером». Тогда она еще была балериной Большого театра и за ней не шла следом скандальная слава. Андрей знал, что я люблю балет, и пригласил на спектакль. Я согласилась. Он проводил меня после него. Мы долго гуляли по городу. Это было в начале июня. А в конце июня мы уже поженились.
И вот в процессе жизни я стала открывать, какое сокровище мне даровал Господь в лице моего мужа. Это самый родной мой человек. Единомышленник. Друг. Меня ничто и никогда не раздражает в нем — ни как он прихлебывает чай, ни как он смеется, ни как он говорит. Более того. Я счастлива, что могу никогда не расставаться с ним. Мы и дома вместе, и на работе рядом, я чувствую себя под защитой. Всегда.
— Теперь ты счастлива?
— Одно из моих самых счастливых счастий — муж! Я периодически замираю от такого чуда любви Божией. И не устаю удивляться и изумляться тому, что Господь избрал меня в спутницы необыкновенно прекрасному человеку! Не могу наглядеться и нарадоваться на это чудо. Мне кажется, с ним уютно, тепло и надежно всем, кто рядом. При этом он делает добро незаметно, просто рядом вдруг оказывается нужная вещь, находится выход, чувствуется поддержка, исчезает проблема, решается задача. Он никогда не спрашивает «где деньги, Зин?», не пеняет на промахи, не делает замечаний. С ним невозможно поругаться. Он мудр и щедр, надежен и спокоен. Я ему очень благодарна. Наш младший сын сказал мне как-то: «У нас самый лучший папа. И если б я был женщиной, я б сам на нем женился».
— Я знаю, что ты многодетная мама и счастливая бабушка. Ты работаешь в газете, куратором на курсе. При этом выпускаешь школьный дайджест, пишешь локации для Острова. Тебе еще удается уделять время семье. Мне кажется, что у тебя в сутках гораздо больше, чем 24 часа. Где ты берешь на это силы? Как проходит твой день? И что или кто помогает тебе все успевать?
— Я совершенно не могу грамотно распорядиться своим временем. Вот мечтала по этому поводу попасть на мощный Викин движ по личной эффективности — Медузу (марафон Острова по продуктивности «Шевелись, медуза!» — Примечание авт.). Он мне прямо показан, то, что доктор прописал. Но и тут не справилась. Только капитанить смогла, и то через пень-колоду.
Вика меня все время учит уму-разуму, как правильно распорядиться своим временем, определить приоритеты, вычленить главное. А я какая-то совсем неорганизованная.
Поэтому если по порядку отвечать на перечисленное тобою — то дети уже довольно самостоятельные подростки, которым я учусь делегировать какие-то обязанности. А порой у них просто нет иного выбора, как брать эти самые обязанности.
Внук — это мое счастьюшко, которого очень любит его мама. Поэтому она не загружает меня, старается вообще не обращаться за помощью, с радостью растит, холит и лелеет сыночка сама. Мне в радость приезжать к ним раз в неделю, в так называемый мой «бабкин» день. Сейчас поясню. Как многодетная мама несовершеннолетних детей я по закону имею право на один дополнительный выходной день в неделю. Пока дети нуждались во мне, я его использовала по назначению и называла «мамкин» день. Но теперь этот день стал для меня «бабкиным», беру его для общения с внуком. А там я с ним могу и поспать часок-другой днем. Вот и отдых мне (улыбается).
В газете уже настолько все отлажено, что какие-то вещи по Школе я могу делать в рабочее время.
Школьный дайджест мне делегировала Вика, и работа с ним доставляет мне наибольшее удовольствие. Это авторская колонка. Могу развернуться тут во всю свою фантазию, креатив. Вика позволяет этому случиться. Я, конечно, стараюсь не выходить за границы дозволенного. Каждый раз хочу удивить и порадовать читателей: чтобы они читали о полезном, но стараюсь писать живым и доступным языком. Хочу, чтобы от дайджеста было тепло. Я прямо вижу дорогого моего читателя с чашечкой чая в руке, пледом на ногах и кошкой под боком. Вот вижу его таким и рассказываю, вяжу тексты и укутываю его в них 🙂
— Да, ты мастерски владеешь словом, практически любой, кто однажды прочитает твой пост в социальной сети, влюбляется в твой стиль, глубину и искренность. Пишешь разные по стилю тексты: рассказы, посты, статьи. Что из этого приносит тебе больше удовольствия в написании?
— Много-много лет я писала только статьи. И не шло речи ни о каких рассказах, тем более о постах, потому что не было соцсетей. Первый рассказ написался больше десяти лет назад. С моей подругой — таксисткой, произошли две невероятные истории, о которых мне и захотелось поведать миру. Правда, они были такие, немножко невероятные, неправдоподобные, с элементом чуда. Но они были. Я много лет дружила с этой девочкой, и сомнений, что она говорит правду нет. А свидетельницей второго чуда я была сама. Кстати, занятно: совсем недавно мы брали интервью у одного мужчины, так вот с ним произошло точно такое же чудо. И другие люди рассказывали, что они сталкивались в своей жизни с тем же. То есть такой распространенный вид чуда, назовем его так. Статью по этому поводу я писать не рискнула, а рассказ написался. Я его так и назвала — «Таксистка».
И тогда я почувствовала этот вот вкус написания рассказов. Когда ты автор, когда ты можешь придумать что-то для усиления какой-то детали, эмоции, которые хочешь донести до читателя, использовать художественные приемы, образы, эпитеты. О чем-то говорить побольше, на чем-то сделать акцент, что-то, наоборот, смазать, приглушить и убрать. Добавить описаний, переживаний, и посыл становится такой более выпуклый, что ли. Короче говоря, написав этот рассказ, мне захотелось писать дальше. Я и пишу.
Потом появилась такая вещь, как посты в соцсетях. Помню, как сложно было написать первый пост. Я не понимала, о чем писать, зачем вообще. Глупость какая-то. А в соцсети я пошла не по своей воле. Я была шеф-редактором газеты о благотворительности, и издатель велел мне через соцсети заниматься распространением, нести в массы весть о том, что есть такая полезная газета. Каких-то инструментов продвижения, как сейчас, тогда не было. Вот я и отправилась, начала осматриваться, осваиваться, знакомиться с другими авторами и их постами. Потихоньку стала сама что-то пробовать.
Однажды я себе дала задание, что буду в течение месяца каждый день писать пост благодарности на своей стене. Сама поставила задачу, объявила во всеуслышание и так закрыла все пути к отступлению — потому что ж «назвалась груздем, полезай в кузов». И вот в течение тридцати дней я писала о том, за что сегодня благодарна Богу, жизни. Поначалу было интересно, писалось легко. Но очень скоро запал пропал, желание иссякло. Потому что искать поводы для благодарности становилось все сложнее. Понимаешь, благодарить за то, что я сегодня проснулась, за новый день, за новые возможности, за людей вокруг, за чашку кофе, за чистую постель, за теплую ванну каждый день — это было уже не очень свежо, повторяться не хотелось. Кто будет читать одно и то же?
Приходилось выискивать что-то, быть внимательной к тому, что вокруг меня происходит. И это оказало благотворное влияние, я получила замечательный опыт. Пройдя этап, когда было трудно найти повод для благодарности, наступил период, когда я уже не могла остановиться. Я почти автоматом стала находить хорошее в жизни. То есть я именно на этом научилась акцентировать внимание. Плохое учитывалось, но не более того. А выискивала, доставала, обмывала, обтирала и выкладывала, как помидоры на прилавок, вещи радостные, хорошие, которыми хотелось делиться. Я пыталась найти в не очень благоприятной ситуации именно то, за что я была благодарна. И когда прошли 30 дней, меня уже было не остановить. Писала и 31, 32, 33 день. Писала, писала, писала. В итоге, конечно, всё сошло на нет. Но это дало очень большой опыт. Помимо того что я искала хорошее в жизни, я расписывалась. Писала потоком, когда не очень следишь, как пишешь. И речь тогда получается живой.
Разница между постами и рассказами в том, что в первых мне не надо продумывать фабулу, заботиться о вступлении, о какой-то особенной концовке. Вот просто есть у меня мысль, или открытие, или произошло что-то, заслуживающее внимание, — я сажусь и пишу пост. Выплескиваю. Делюсь с читателями, даже если он только один. И со временем писать становилось все легче и легче. Это упорядочивает мои мысли. Порой даже во время написания уже приходит и ответ. Но когда появляются комментарии, за которые я бесконечно благодарна, завязывается разговор с другими людьми, во время которого я могу поменять мнение, или испытать облегчение, или углубиться и прийти к более серьезным вещам. Вот эта «роскошь человеческого общения» — она бесценна.
Поэтому посты мне писать нравится. Они пишутся быстро и как бы на выдохе. К рассказам подхожу с большей ответственностью. Этот текст должен быть цельным, логичным, гармоничным по стилю, языку — безупречным, для меня, конечно. А статьи. Что статьи? Это уже как воздух. Они есть. Ничего своего там уже не придумаешь. Нет, свои какие-то мысли, конечно, можно передать, но я стараюсь этого не делать. И вообще стремлюсь максимально сохранить язык и мысли своего собеседника, если это интервью. В информационных статьях событие подаю безоценочно, чтобы выводы делал сам читатель. Я стараюсь никаким образом не влиять на ход его мыслей и на окончательное заключение.
— О чем твои рассказы?
— Когда в моей жизни происходит ситуация, скажем так — поучительная, о которой хочется рассказать, поделиться, тогда я пишу рассказ. Допустим, «Заначка». То, что в этом рассказе описано, было для меня таким открытием, что мне прям захотелось воскликнуть: «Вы представляете, что у меня произошло?! Я вам сейчас расскажу». И начинаешь рассказывать, а потом раз, смотришь, рассказ получился.
А по сути, ведь в каждом произведении присутствует автор. Потому что, если описывать любовь или разлуку, например, ты все равно описываешь свой опыт. Но другие люди переживали такое же, те же чувства, понимаешь? Любовь несет всем бессонные ночи, ожидания звонков, слезы от ссор, переживания за любимого человека. И ликование, счастье, радость от примирения — то есть всегда, пожалуй, будет человек, кто любил, переживал то же. Мы, люди, одинаково чувствуем, испытываем одни и те же эмоции, ну, в той или иной степени, конечно, с нюансами какими-то, но в целом — так. Поэтому каждый может узнать себя там, где описывается что-то, похожее на его личный опыт. Ничего нового, особенного ты не говоришь. Весь вопрос в том, как ты говоришь.
— А ведь ты еще и книгу написала об алкоголике? И почему тебе захотелось написать ее, да еще на такую тему?
— Писать ее я не хотела, начнем с этого. Ее герой — Борис, ныне живущий человек. Мы с ним были знакомы на тот момент больше пятнадцати лет, он был другом моего бывшего мужа и был алкоголиком. На сегодняшний день это тоже алкоголик, но трезвый, и срок его трезвости подходит уже к тридцати годам. Борис — достаточно неординарная личность, интересная, колоритная, яркая. Люди, испытывающие проблемы с алкоголем, либо у которых в окружении есть зависимые, могут почерпнуть для себя у него много полезного. Это сто процентов.
И вот Борис решил, что никто лучше меня эту книгу о нем не напишет. Потому что я знала его и знаю эту проблему изнутри. Не понаслышке, не по рассказам, а по собственному опыту, по собственной жизни. Я считаю, что более ценного, чем опыт, у человека нет. Я верю только опыту. Простые рассуждения, пересказ чьих-то мыслей, пустые речи меня не трогают. Это все демагогия. Лишь только там, где есть опыт, человек говорит о себе или об опыте близкого человека, — я верю. Тогда оно попадает мне в душу, производит там какое-то движение, подталкивает к переосмыслению, к достижению, какому-то шагу вперед, к переменам.
Три года Боря, книга так и называется — «Его зовут Борис», меня уговаривал. Я отказывалась, потому что понимала, какая это махина, знала, какая это больная тема, больная до невозможности, ужасная. И погружаться мне в нее снова очень не хотелось. Ну, Боря — это Боря, он взял меня измором. Я сдалась и начала писать. Писала год. Насколько она оказалась удачной? На мой взгляд, удачной.
Правда, случилась такая неприятная для меня вещь, хотя звучала она очень приятно. Боря и окружающие люди, которые ее прочли (а он расстарался, и книжка очень быстро вышла в бумажном варианте и стала распространяться среди людей «в теме»), так вот, все они начали петь мне дифирамбы, и говорить, какая я гениальная, какую замечательную книгу написала. А Боря говорил, что это мой пик, моя вершина, что это лучшее, что я сделала, выше мне не прыгнуть. Короче говоря, он меня как загипнотизировал. Будто поставил какую-то преграду, сказав: «Это лучшее. Это пик. Точка». И я после этого несколько лет не могла написать ни одного рассказа. Вообще. Мне не приходило никаких мыслей, никаких идей, я ничем не хотела делиться. Ну, короче, неприятная вещь. В общем, книжка для меня оказалась большим испытанием и уроком.
Дифирамбы и похвалы закончились молниеносно. И после выхода книги очень быстро обо мне забыли. Все хвалили и возносили Борю. Он ездил по презентациям, на встречи, он организовывал выпуски тиражей, продавал, распространял, дарил, а я осталась в стороне. Все так и говорили: Борина книга. А поскольку движение Анонимных Алкоголиков (сокращенно АА, было организовано в Америке в 1935 году, позже распространилось по всему миру, — Примечание авт.) — мировое, конференции проводятся в разных странах, то книга оказалась и там. О Боре узнали везде, но нигде более не всплывало имя автора. Естественно, это меня задевало, обижало, я считала это несправедливым. Но с такой проблемой куда пойдешь? Она такая, как бы неловкая, что ли. Ах, ты славы захотела? Ну-ну. Поэтому я с нею справлялась сама. Вела с собой внутренние диалоги, убеждала себя, уговаривала. Утешением и наградой стали для меня слова знающего человека о том, что это мастерство — когда автор текста не виден. Он не выпячивается, не красуется, не развешивает ажурные кружева словес. Он как прожектором высвечивает героя, а сам уходит в тень. Нет его. И это — правильно. А потом я объяснила сама себе, что, по большому счету, я своей книгой принесла пользу людям, страдающим алкогольной зависимостью, либо тем, кто живет с такими алкоголиками. И отпустила проблему.
Я не знаю, как живет сейчас книжка. Она сама по себе. Она есть в сети, есть в бумажном виде. И с недавнего времени она есть в закрепе на моей стене в ВК. Рассказы я пишу. Правда, не так часто, как хотелось бы, но пишу.
Хотя мне порой пеняют, что некоторые из них тяжелые, трудные. Возможно, потому, что я там поднимаю больные вопросы. Но, как мне говорила мама: «Беда — ум растит». Без проблем, переживаний, без боли и страданий человек, увы, не развивается, не растет. Если все легко дается, то он такой фантик по жизни. Мне кажется, что сострадать может только тот, кто страдал сам. А иначе откуда ты знаешь, что это такое. Понять другого человека может только тот, кто прошел это сам.
Опять же, если вернуться к моей книге, то алкоголика может понять только другой алкоголик. Человек, у которого не было этих проблем, который судит со своей колокольни, но он не проживал, — как он может понять? Поэтому у нас такой скорый на расправу суд в отношении алкоголиков. Как будто кто-то когда-то из них сознательно собирался стать алкоголиком. Это же невыносимая трагедия человека.
Или вот у меня один ребенок усыновленный. Очень тяжелый мы с ним вместе прошли путь навстречу друг другу. Я бесконечно ходила на исповедь к священнику и говорила о своей печали, вываливала все свои проблемы. А он меня наставлял: «Надо любить, надо жалеть, а вот так не надо». Так я ведь и сама это все понимала. Но понимать одно, а смочь сделать так — другое. Понимаешь умом, а спускать ум в сердце не всегда получается. И, конечно, меня осуждали, мне ставили на вид, пеняли. Пока одна мудрая приемная мама мне однажды не сказала: «Никто, не имеющий опыта жизни с приемным ребенком, не имеет права тебе на что-либо указать и судить тебя». Ты не представляешь, какое я испытала тогда облегчение, освобождение. Не передать! Прям гора с плеч свалилась. Не зря ведь сказано, прежде чем осуждать кого-то, надень его обувь и пройди его путь.
— У тебя была авторская передача на радио. На каком конкретно, как она называлась и о чем ты в ней рассказывала?
— Это была авторская программа на «Радио «Мир» 107,1 FM, называлась «Здравствуй, радость моя». Я могла наполнять ее абсолютно любым контентом, — все то, что я хотела, о чем считала нужным рассказать людям. Ну, в общем-то, сейчас это можно сравнить с моими постами. То есть брала какое-то событие, либо поднимала проблему, что-то важное с моей точки зрения и начинала на это нанизывать мысли, рассуждать, с кем-то вступать в полемику, приводить примеры. Целью было побудить человека начать размышлять, хотя бы думать в эту сторону. Ну, опять же — о добре, зле, честности, любви, верности — вечные вопросы.
Свою передачу, как и рассказы, я старалась всегда заканчивать хэппи эндом. Я очень хочу, чтобы человеку к концу книги или передачи хорошо становилось на душе. Чтобы появлялась надежда, радостно становилось, чтобы жить хотелось.
— При таком насыщенном графике тебе хоть иногда надо отдыхать. Так что же для тебя отдых — смена деятельности или просто выспаться и ничего не делать?
— Я прихожу домой, — а я так люблю свой дом, тебе не рассказать, — так вот, прихожу, усаживаюсь на диван. Муж мой любимый варит мне кофе, дети мои сползаются, кто-то там что-нибудь юморит, кто-то рассказывает эпизод из дневной жизни — и всё, я так счастлива. Погружаюсь в это состояние и отдыхаю.
Большая проблема — недостаток сна. Как опять же говорила Вика, странная штука получается — недосып накапливается, а вот выспаться впрок нельзя. Восстанавливаюсь я очень быстро. Смена занятий, кстати, тоже помогает. Но если раньше я писала, писала, а потом шла делать уборку, то второе дело засчитывалось за отдых. Теперь уборку я делегировала детям. Поэтому сменить деятельность особо не получается. Я перехожу со «Взлета» на написание поста или дайджеста, потом сажусь за редактирование статьи в газету или журнал (ага, у меня еще и журнал есть в виде подработки), и вот глядишь — день давно подошел к концу.
Поэтому моя семья, мой дом — это отдых. Я даже могу, когда никого нет дома, просто сесть и смотреть, знаешь, попеременно переводя взгляд на шкаф, на стол, на фортепиано, на окно. И накрывает такой волной счастья и благодарности, что у меня есть дом, мой дом, он живой, он мне дает силы — это точно. Я очень его люблю, люблю в него приходить, люблю, когда все в него приходят и мы дома, никто не потерялся, никто не заболел, никто не пропал, вот все мы вместе — живы и здоровы. Это отдых для меня.
А еще есть на Земле мое место силы — это Южный Урал, моя родина. Туда я езжу одна, без семьи. Мы нынче, например, с одноклассницами-подружками собираемся съездить на озеро Тургояк, как его еще называют — младший брат Байкала. Удивительное озеро. Хотим пожить там какое-то время. Это большое счастье и мощная перезагрузка. А с семьей мы каждый год стараемся ездить на море.
Море я обожаю. Оно для меня животворно. Я постоянно признаюсь ему в любви. И, конечно, считаю, что это для детского здоровья особенно полезно. Я уже там наплаваюсь, наныряюсь, нахожусь. И силы из моря вливаются в меня.
На родине они вливаются от людей, от отчих мест, а на море я их полными пригоршнями зачерпываю из воды, волн, из воздуха и разлитого в нем аромата. Я просто упиваюсь этим всем. Это моя любовь. Я хорошо помню, как мама нас с сестрой вывозила к морю, не так часто, как хотелось бы, не каждый год. Родителям со своих инженерных зарплат много откладывать не получалось. Поэтому копили мы долго. И я благодарна им безмерно за то, что это было в моей жизни.
— Как часто ты бываешь на родине в Челябинске? Сколько тебе было лет, когда ты оттуда уехала?
— На родине бываю раз в год. Чаще не получается, потому что это далеко от Минска, в котором я теперь живу. Ну, и отпуск раз в году. Когда мы оттуда уехали, мне было 23 года. Девчонки, подруги, которые там остались, говорят, что все детство я, оказывается, им твердила: «Фу, какой город. Хочу отсюда уехать. Грязный, промышленный, некрасивый». Я так полагаю, что я повторяла слова мамы, которая действительно мечтала уехать. Но, как говорится, чтобы понять, надо потерять. Собственно, почти сразу, как только мы оказались в Беларуси, я начала хотеть обратно. Просто вот до слез, до невозможности. Предприняла попытку вернуться и не одну, но ничем положительным они не увенчались. Это были мои краткосрочные возвращения. Несколько лет я считала, что, наверное, для того, чтобы излечиться, мне надо перестать туда ездить. А сконцентрироваться, погрузиться в эту жизнь. Лет семь выдержала, появление детей отвлекало.
А потом как прорвало. Знаешь, вот заткнешь пальцем какое-то отверстие, не давая воде вытечь, и она там набирается, набирается, а потом, когда отпускаешь, поток сразу ка-ак хлынет. Вот так было у меня. Как начала потом ездить, так и не могу остановиться)) Все мои друзья, все люди, которых я люблю, все дорогие места — всё там. При этом я понимаю, что любить Челябинск может только тот, кто там родился, кто там жил. Человек сторонний не может хотеть туда. Это не то место, о котором мечталось бы. Несколько лет я тешила себя иллюзией, что мы туда вернемся. Подбивала мужа на переезд. Он даже как бы и соглашался, но все-таки робко возражал.
Но, слава Богу, потом я опомнилась: мои дети рождены здесь и Родина для них — Минск. Идея променять Минск на Челябинск может прийти в голову единственному человеку — мне. Но никто не обязан исполнять мои желания.
— Много ли у тебя там осталось друзей, и поддерживаешь ты с ними связь?
— Друзья мои, слава Богу, остались друзьями. Я их очень люблю, 3000 км нам не преграда. Есть соцсети, и Viber, и WhatsApp, и мессенджеры, и нет проблем позвонить, поговорить. И мы вместе ожидаем ежегодной встречи. Так хорошо помню, в прошлом году приехала, меня встречает в аэропорту муж моей подруги, а времени 7 часов вечера, еще солнце, светло, я сажусь в машину, и мы едем. Вот, знаешь, я не могу тебе передать, какое это чувство. Понимаешь? Я только-только приехала, передо мной расстилаются две недели абсолютного счастья, вот абсолютного. И они еще только впереди, даже часа от этих 14 дней не забралось еще. И осознание, что я буду здесь, просто распирает, переполняет, разливается на всех. Знаешь, такая река счастья за мной течет, когда я туда приезжаю. И конечно, я понимаю, что это невозможно никому объяснить. Ну вот как это можно рассказать? «Слово изреченное есть ложь». Я когда начинаю про это говорить, мне кажется, оно становится таким куцым, скукоженным, оно не отражает всей полноты, всей мощи моих переживаний, моих чувств, моей огромной любви к этим людям, к этим улицам, вот ко всему тому, что связано у меня с этим городом.
И совершенно противоположное чувство, когда я еду в такси уже в аэропорт, чтобы возвращаться в Минск. Но, слава Богу, оно уже в самолете сменяется на радость. Потому что я возвращаюсь к своим любимым детям, мужу, к тому месту, в котором я сейчас живу, которое тоже очень люблю. Это разные любови. Поэтому долго грустить не приходится. Всё перекрывается ожиданием другой встречи, другой любовью. И, уже вернувшись в Минск, я начинаю ждать следующего лета.
— Каждый человек чего-то хочет, о чем-то мечтает. А о чем мечтаешь ты именно для себя? Есть ли у тебя планы что-то глобально менять в своей жизни?
— Хочу прожить долгую и счастливую жизнь с моим мужем. Мечтаю о домике на берегу моря. Выходили бы мы с моим старичком на крылечко, взирали на эту невообразимую красоту вокруг себя, а потом смотрели друг на друга влюбленными глазами. В наших карманах шуршали бы письма от счастливых детей и внуков. В одной руке у нас был кофе, другой мы бы поддерживали друг друга и семенили к морю. И каждый раз я бы шептала попеременно морю и мужу: «Я люблю тебя».